Красота. Она всегда со множеством отрицательных приставок... Неуловимая,
нетленная, непонятая... Неувядающая, необъяснимая, непокорная...
Красота... Она мне не подвластна. Я не могу понять ее современной
арифметики, ее оголенности, ее трагедий. Я выставляю себя напоказ перед
утренними зеркалами, стеклами дремлющих мимо автомобилей, равнодушными
витринами, надетыми поверх равнодушия очками... Оттуда на меня смотрит
другая, жаждущая эфемерной молодости и пошлых подаяний толпы.
Я оттачиваю локти, выпираю каждым позвонком, вырисовываю под копирку скулы, подражаю чужим коленям. В моей походке много кошачьего и почти ничего искреннего. В моих венах надменность смешалась со страхом, и с каждым днем все сложнее дожить до прячущей все, кроме одиночества, темноты.
Но как бы я ни старалась, я проигрываю каждую из битв, в которой у меня нет ни одного врага, кроме самой себя, и в которой я – одинокий воин на покинутом всеми материке. Я пытаюсь понравиться тем, кто проиграл еще больше битв и войн, и не знаю, что побежденные не способны на любовь и состадание, а лишь на расползающуюся неизличимой болезнью по всему телу жалость к самим себе.
И никто не придет спасти меня от себя, пока я сама не постучу в свой дремлющий и холодный дом. Пока я не зайду в него легкой поступью, пока не научусь отражаться любовью и состраданием, ни один парус не появится на горизонте. Я буду бредить эфемерной молодостью и жаждать пошлых подаяний толпы до тех пор, пока не выберу красоту без отрицательных приставок.
Я оттачиваю локти, выпираю каждым позвонком, вырисовываю под копирку скулы, подражаю чужим коленям. В моей походке много кошачьего и почти ничего искреннего. В моих венах надменность смешалась со страхом, и с каждым днем все сложнее дожить до прячущей все, кроме одиночества, темноты.
Но как бы я ни старалась, я проигрываю каждую из битв, в которой у меня нет ни одного врага, кроме самой себя, и в которой я – одинокий воин на покинутом всеми материке. Я пытаюсь понравиться тем, кто проиграл еще больше битв и войн, и не знаю, что побежденные не способны на любовь и состадание, а лишь на расползающуюся неизличимой болезнью по всему телу жалость к самим себе.
И никто не придет спасти меня от себя, пока я сама не постучу в свой дремлющий и холодный дом. Пока я не зайду в него легкой поступью, пока не научусь отражаться любовью и состраданием, ни один парус не появится на горизонте. Я буду бредить эфемерной молодостью и жаждать пошлых подаяний толпы до тех пор, пока не выберу красоту без отрицательных приставок.
Комментариев нет:
Отправить комментарий