Теперь все картины собраны в одном видео, порядок картин соответствует порядку писем. Музыка взята John Williams, саундтрек к фильму "Список Шиндлера".
Открытие выставок было именно под эту мелодию.
четверг, 28 июня 2012 г.
четверг, 7 июня 2012 г.
Пишут
на фейсбуке, правда фамилия написана с ошыбкой)
вторник, 5 июня 2012 г.
Book of forgotten dreams. История пятая.
Поперек моего распахнутого окна натянут горизонт. Он
совсем рядом, и поэтому мне ни за что не дотянуться до него, как и до
всех тех, кто рассекает его вычерченные под линейку глади. Там мачты и
мечты прочны и тождественны, каждый позвонок знает о противостоянии, а
паруса сами выбирают, какому ветру отдать сердце.
Я смотрю на линию горизонта и жду приближающегося ко мне смельчака или пророка. Я знаю, что однажды наши тела срастутся атомами и совпадут, как разбросанные по земле материки, которые однажды были неразлучны. Наши голоса будут ровно на октаву близки. Наши имена будут идеально рифмоваться на зависть поэтам и их одиноким музам. Наши колени и ключицы будут однородны, как два единственных прилагательных, навсегда принадлежащих слову «любовь».
Каждый день я распахиваю окно навстречу смельчаку или пророку. Каждый вечер я запираю ставни и старюсь ровно на еще одну непрожитую историю. Я не знаю, что смельчаки и пророки безразличны к ожидающим их, что единственное, что отличает их от живущих по другую сторону горизонта, – это знание о предназначении. Я не слышу твоего дыхания, старящегося вместе со мной с каждым из непрожитых нами дней. Я догадываюсь о твоем существовании, как впрочем и о том, что для такой любви нужно больше мужества, чем для одиноких странствий и продиктованных чьим-то уставшим голосом пророчеств. Но я продолжаю всматриваться в горизонт. Как и все ожидающие, я боюсь одного – поступка.
А что если я позволю тебе прижаться щекой к моим коленям и стоять неподвижно час или все осенние месяцы, не всматриваясь в горизонт и не слушая чужих пророчеств? Что если горизонт – это всего лишь линия на чужой ладони? Что если эта линия не имеет ничего общего с потрескавшимися на моей ладони штрихами, которые ты будешь целовать весь день или целую жизнь? Что если для кого-то я тоже странник или пророк, живущий по другую сторону горизонта и совершенно забывший о предназначении? Что если иногда на одно утвердительное предложение требуется больше мастрерства, чем на десятки пророческих вопросов?
Я смотрю на линию горизонта и жду приближающегося ко мне смельчака или пророка. Я знаю, что однажды наши тела срастутся атомами и совпадут, как разбросанные по земле материки, которые однажды были неразлучны. Наши голоса будут ровно на октаву близки. Наши имена будут идеально рифмоваться на зависть поэтам и их одиноким музам. Наши колени и ключицы будут однородны, как два единственных прилагательных, навсегда принадлежащих слову «любовь».
Каждый день я распахиваю окно навстречу смельчаку или пророку. Каждый вечер я запираю ставни и старюсь ровно на еще одну непрожитую историю. Я не знаю, что смельчаки и пророки безразличны к ожидающим их, что единственное, что отличает их от живущих по другую сторону горизонта, – это знание о предназначении. Я не слышу твоего дыхания, старящегося вместе со мной с каждым из непрожитых нами дней. Я догадываюсь о твоем существовании, как впрочем и о том, что для такой любви нужно больше мужества, чем для одиноких странствий и продиктованных чьим-то уставшим голосом пророчеств. Но я продолжаю всматриваться в горизонт. Как и все ожидающие, я боюсь одного – поступка.
А что если я позволю тебе прижаться щекой к моим коленям и стоять неподвижно час или все осенние месяцы, не всматриваясь в горизонт и не слушая чужих пророчеств? Что если горизонт – это всего лишь линия на чужой ладони? Что если эта линия не имеет ничего общего с потрескавшимися на моей ладони штрихами, которые ты будешь целовать весь день или целую жизнь? Что если для кого-то я тоже странник или пророк, живущий по другую сторону горизонта и совершенно забывший о предназначении? Что если иногда на одно утвердительное предложение требуется больше мастрерства, чем на десятки пророческих вопросов?
Автор текста Анастасия Волховская.
понедельник, 4 июня 2012 г.
воскресенье, 3 июня 2012 г.
пятница, 1 июня 2012 г.
Book of forgotten dreams. История четвертая.
Время затянуто на наших пальцах в тугие кольца. Мы еще помним гладкость кожи и непредсказуемость первых встреч. Мы помним, когда в прикосновениях была необходимость, а в словах – потребность. Мы помним, как многое умело совпадать, а потом, по какой-то необъяснимой нам причине, утратило эту способность. Нам осталось лишь одно – уцелеть. В это тяжеловестное «уцелеть» время целится со всей безжалостностью. Скоро от дрожи и боли в суставах будет совсем невозможно увернуться.
Время, как меткий лучник, поступь которого тверда. Оно натягивает и одинаково попадает прямо в сердце и одиноко стоявшему, и прижавшемуся к чьему-то износившемуся пальто. Оно отрывает календарные листы, не сводя с нас пристального взгляда. В каждом из этих листов тысячи чужих умерших любовей и одна наша.
Время затянуто на наших шеях в тугую петлю. Мы больше не растягиваем минуты в часы, а лишь стоим, раскачиваясь на ветру. Мы смотрим сны, не держась за руки, не улыбаемся новым странам, не пьянеем от вин. Мы прячемся в одежду и от незапланированных прикосновений. Мы не кормим друг друга из рук и не сталкиваемся молекулами и ресницами.
А что если вспомнить друг друга на вкус и на ощупь? Открыть в глазах напротив новые оттенки и материки? Перестать подбирать оторванные календарные листы с холодного бетонного пола? Что если я подойду к тебе сейчас неслышно и окольцую тебе душу рассказами о море, наполню комнату запахом кожи под легким шелковым платьем, и, не ожидая пионов и роз взамен, расскажу тебе историю со счастливым концом? Может быть, тогда одинокий лучник, целящийся в твое износившееся пальто то ли от усталости, то ли по привычке, оставит нам этот вечер, эту жизнь и эту вечность.
Автор текста Анастасия Волховская
Подписаться на:
Сообщения (Atom)